На правах рекламы
Узник №11367

Человек, совершивший семь побегов из фашистских лагерей смерти, всю жизнь проработал сельским учителем под негласным надзором КГБ.

Лежащие передо мной документы из архивов госбезопасности вполне могли бы стать сюжетом для захватывающего боевика или драмы. Потому что в то, о чем в них идет речь, было бы сложно поверить, если бы каждое слово, содержащееся в них, не было скрупулезно проверено сотрудниками НКВД-МГБ. Жизнь нередко превосходит воображение писателей и киносценаристов. Кто, скажите, поверит в то, что простой советский солдат, никакой не супермен, а обычный сельский парень, попавший в плен к немцам, способен семь раз бежать из самых жестоких фашистских тюрем и концлагерей. Мы не станем пока что называть фамилию нашего героя (позже вы поймете, почему), а назовем его — Андрей Ю.

За отсутствие прописки — на Беломорканал

Итак, откроем «Фильтрационное дело №81376». В личном листке по учету кадров, заполненном рукой нашего героя, значится: «основна професія — «учитель» (орфография сохранена — Авт.). «Колишнє сословіє батьків — бідняки. Основне заняття батьків до Жовтневої революції — хлібороби. Після Жовтневої революції — хлібороби». На пункт под номером 15 «Чи були вагання у проведенні лінії партії і чи брав участь в опозиціях (яких, коли)?» — ответил: «Вагання не було в проведенні лінії партії. В опозиціях участі не брав». В графе «Нагороди» — «Нагороджений не був». «Стан здоров'я» — «Маю поранення у 1941 м. Слонім. «До судової відповідальності притягався Бакінським 3-м НКВД за непрописку в паспортному столі, потім її було скасовано».

А вот что он пишет в автобиографии: «Родился в 1919 году. В 1934-м окончил среднюю школу и поступил на годичные курсы подготовки в Институт в г. Харькове. В 1935-м поступил в Харьковский годарственный пединститут. В 1937-м вынужден был из-за плохих материальных условий искать другое место и бросить учебу». Отвлечемся на миг, ибо за этими сухими строчками — дух той эпохи. Разгар репрессий, недавний голодомор, пик развития сталинской смертоносной системы. Два Молоха безжалостно, десятками тысяч, пожирают народ Украины — голод и сталинщина. Самые черные времена для нашей страны. Но ведь в автобиографии для сотрудников НКВД этого не напишешь, если тебе не надоела жизнь. И потому так сухо и скромно: «из-за материальных трудностей». Андрей уехал выживать аж в Баку: «Поступил в г. Баку, при Каспийском пароходстве в порт в качестве механика-слесаря». Но в тридцатые годы гражданин Страны Советов не имел права вот так вот взять да и уехать даже в пределах родного государства. Это считалось преступлением под названием «нарушение паспортного режима». Андрея арестовали и осудили на три года лагерей. Первым лагерем в его жизни был советский, причем один из самых страшных — на строительстве Беломорканала. Позже он как-то признается своему сыну, что именно опыт выживания в сталинском лагере помог ему пройти ад гитлеровских лагерей смерти. В те жестокие годы попадание в лагерь можно считать закономерностью, а вот досрочный выход — везением. Андрею повезло — через полтора года по решению Президиума Верховного Совета его освободили со снятием судимости. «В 1939-м я еду в г. Ростов и поступаю на «Манигводстрой», где работаю до осени этого года, где и поступаю в ряды Красной армии. Первая служба — это 11-я казачья дивизия кавалерийский 35-й полк, где окончил школу младших командиров. В 1940-м нашу дивизию расформировывают, и я попадаю во вновь сформированную мотодивизию, на должность старшины. В 41-м присваивают звание старшины, и с ним я ухожу на фронт». Боевые действия длились для Андрея недолго. «28 июня нашу дивизию под Белостоком разбили, комдив и начштаба ушли в неизвестном направлении. 30 июля меня взяли в районе Минска в плен». Вновь выйдем за пределы сухих документальных строк и вспомним, что стоит за этими датами и географическими названиями в истории той войны. События в районе Белостока и Барановичей вошли в историю как один из самых трагических эпизодов Великой Отечественной для Советского Союза. Дислоцированные здесь войска Красной армии оказались в котле — танковый корпус Гудериана взял их в кольцо и методично уничтожал. Андрей, наверное, считал, что ему повезло.

На фабриках смерти первым лагерем, куда фашисты загнали Андрея, стал Остров Мазовецкая в Польше. Затем лагеря 304 и 4б в Германии. А в декабре его повезли в Майсен — работать в каменном карьере. В 1942-м перевезли в Лейпциг, на завод сельскохозяйственных машин. И здесь Андрей решил совершить свой первый побег. Но — неудачно. О побеге стало известно фашистам, и его вновь вернули в лагерь 4б, а затем отвезли в штрафной лагерь возле города Стольп. Жесточайшие условия и наказания не сломили Андрея. И летом 1943-го ему удалось-таки совершить побег. Но долго дышать воздухом свободы не довелось. На что он мог рассчитывать в Германии? Его поймали и повезли в центральный карцер и гестапо для военнопленных в г. Вольф. Снова пытки и издевательства — и новый побег. Опять неудачный. Его поймали буквально в километре от лагеря. В ноябре 43-го его везут в лагерь №13 возле Нюрнберга, откуда он вновь убегает. И на этот раз более успешно — его поймали аж во Франции. Снова три месяца в штрафном лагере №318, а потом Андрей попадает в, пожалуй, самое страшное место, когда-либо существовавшее на Земле, — лагерь Аушвиц, больше известный под польским названием Освенцим. Все фашистские концлагеря были чудовищной смесью жестокости, садизма и бесчеловечности. Но даже среди них Освенцим был самым страшным. По многим причинам, и прежде всего потому, что уничтожение людей здесь было поставлено на промышленную основу. Нигде не уничтожали пленников, как ни страшно и цинично это звучит, столь профессионально и технологично. Именно здесь наиболее широко применялся газ «Циклон Б», которым за пять минут умерщвляли сотни людей. Затем так называемые похоронные команды, состоящие из узников, сжигали тела в крематориях. Но даже трупный пепел просеивали, на случай если кто-то из узников проглотил золотую коронку, — ничто не должно было пройти мимо казны Третьего рейха. Похоронные команды периодически меняли — и тогда новые их члены сжигали тела своих предшественников.

Периодически проводили так называемую селекцию — отбирали самых слабых и немощных и вели их в крематорий. Намечаемая дата очередной селекции держалась в тайне, арестанты узнавали о предстоящей селекции за считанные минуты до ее начала — об этом их извещал удар гонга или громкие объявления одного из должностных лиц. Селекция была дамокловым мечом, постоянно занесенным над головами заключенных, знавших, что ее результаты решают их судьбу и определяют, жить им или умереть.

На свободу — на броне танка

Вот в таком пекле довелось провести Андрею целый год. Заключенных с самого начала лишали всего, что связывало их с человеческим обликом. В том числе и имени, вместо которого был лагерный номер. Причем Освенцим был единственным концлагерем, где номера заключенным наносили не на одежду, а прямо на тело. Делалось это с помощью некоего подобия наборной печати, только состояло из деревянного основания и острых гвоздей. Подбирался номер. Затем острия смазывали специальными индийскими чернилами, приставляли к телу узника и ударяли по деревянному основанию. Андрей, возможно, стал единственным узником, на теле которого номер выбивали трижды. Вначале лагерные эсэсовцы ошиблись и выбили не тот номер, а потом тут же, словно человеческое тело для них не отличалось от обычной бумаги, исправили свою ошибку — в буквальном смысле по живому. А третий — ему нанесли, когда поймали после очередного побега. В моих руках листок с короткой и сухой надписью «Kriegsgefangenenlager Auschwitz» — личная карточка заключенного номер 11367. В графе наказания и поощрения значится: «наказывался два раза, в целом к 3 годам и 6 месяцам за политическую деятельность». Но этого срока Андрею отсидеть не пришлось. «Осенью 1944 года за бандитизм в лагере (побои полицаев) нас 300 человек везут в концлагерь Флесенбург. По дороге мы бежим — 25 человек». В этот раз Андрей попал в лапы фашистов в Праге. Назвался чужой фамилией и его посадили в тюрьму в г. Эгер. Но вскоре обман разоблачили и отвезли в концлагерь Бухенвальд, откуда через неделю таки привезли в Флесенбург. Там Андрей узнал, что приговорен к смертной казни через повешение, — и снова бежал. Когда войска союзников подошли совсем близко, немцы эвакуировали лагерь. Но без Андрея. Накануне он залез под дощатый пол барака, выкопал там для себя небольшую яму и попросил товарищей хорошенько прикрыть его досками. В суматохе немцам некогда было искать недостающего пленника. Вскоре Андрей услышал гул моторов. Это была танковая разведка союзников. Танкисты осмотрелись, убедились, что фашистов поблизости нет, и... отказались брать с собой Андрея и еще нескольких спасшихся узников, велев им дожидаться прихода регулярных войск. Развернулись и поехали прочь. Андрей из последних сил прыгнул на броню танка и повис, намертво вцепившись в какой-то крюк. Так он добрался до зоны союзников и оказался перед выбором: куда ехать дальше? А выбор был широк: корабли с бывшими военнопленными отходили в Канаду, Австралию и США, можно было попытать счастья и начать новую жизнь в Европе. Но Андрей ни секунды не колебался: только домой — в родную Украину. Незадолго до освобождения один из его товарищей по несчастью во Флесенбурге, бывший полковник царской армии, после октября 1917-го живший в Париже, сказал ему удивительные слова: «Знаешь, я многое испытал в жизни, был богатым человеком, посещал разные страны. Но с тех пор, как покинул родину — счастья не знал». Эти слова накрепко врезались в память Андрея. А еще ему часто снился один и тот же сон о том, как он приезжает в родное село и встречает одноклассниц, а одна из них держит в руках звезду. «Вот увидишь — это твоя будущая жена. Это глас судьбы», — сказал ему русский полковник. И Андрей пошел навстречу судьбе. В январе 1945-го Андрей снова оказался в лагере — советском фильтрационном лагере в Германии. Вначале работал писарем при комендатуре Штейнау, потом на демонтаже немецких заводов, которые вывозили в СССР. И вот наконец он в поезде, а за окнами — долгожданная, столько раз снившаяся родная украинская земля. Но поезд, на котором ехал Андрей, должен был проследовать через Украину без остановок — он шел в Сибирь, куда вывозили немецкий завод. Туда отправляли и Андрея. Неизвестно, как сложилась бы судьба нашего героя, если бы он доехал до конечного пункта назначения. Очень может быть, что он вновь оказался бы заключенным в лагерях НКВД. Вспомним сталинское изречение: пленных нет, есть только предатели. Но ветер за окном вагона так нестерпимо остро пах родиной — и Андрей решился на последний в своей жизни побег. За сорок километров до родной Хоружевки спрыгнул с поезда и пошел в село. Первым, кого он встретил, была его будущая теща.

Как выжить в концлагере

Согласно документам, за все время существования Освенцима там было всего 11 780 советских военнопленных. Из них выжили меньше ста. И среди них — Андрей. «В лагерях он много раз оказывался на грани смерти, — рассказывает его сын Петр. — Но словно сама судьба хранила его. Во время одного из побегов его в поле догнали овчарки, но не загрызли насмерть. В другой раз за проступок фашисты привязали его к столбу и каждый — и эсэсовцы, и заключенные должны были подойти и ударить его. Фашисты внимательно следили, чтобы его товарищи по несчастью не халтурили — тот, кто слабо ударил, мог сам оказаться на месте отца. Но он остался жив. Из опыта сталинских лагерей он усвоил, что если где-то стоит очередь, то надо туда побыстрее становиться — это отбирают людей на работу. А тех, кто работал, лучше кормили. Когда их привезли в Освенцим, отец, увидев очередь, поспешил стать в нее. К счастью, ему вовремя успели сообщить, что это очередь — в крематорий. И совсем на волосок от смерти он оказался после очередного побега, когда фашисты решили долго не разбираться с мятежным военнопленным, а сжечь его — и дело с концом. Отца повели в крематорий. Но сколько ни нажимал охранник кнопку звонка дверей, ему не открыли. Наверное, находящийся внутри эсэсовец куда-то отлучился или не слышал звонка по какой-либо другой причине. У Андрея была цель — вернуться на родину. Но была и более важная. Как-то, после очередных пыток и побоев в лагере, он решил, что умирает. «О чем ты жалеешь больше всего?» — спрашивали его товарищи по несчастью. «О том, что не родил сына», — отвечал Андрей. Почему-то именно это казалось ему особенно важным. И, в конце концов, после войны его мечты сбылись — жена родила ему даже не одного, а двух сыновей: Петра и Виктора. Вряд ли он мог тогда подумать, что через полвека их фамилию будет знать вся страна. Для тех, кто еще не догадался, назовем ее наконец и мы: Ющенко. Речь идет об отце лидера «Нашей Украины» Виктора Ющенко. Цинизм информационных войн сегодня достиг таких гигантских масштабов, что в грязи марается даже самое святое. Но есть вечные ценности, которые важнее любых сиюминутных политических выгод. И прежде всего — это стойкость человеческого духа, заслуживающая восхищения. Это подлинно, делом, а не словом доказанная и выстраданная в жестоких муках любовь к Родине. И потому на этом фоне особенно отвратительно выглядят попытки политических оппонентов Ющенко навесить ему ярлык фашиста. И потому акции психологического давления типа бигбордов с надписью «Ющенко — нацист» не могут вызвать ничего, кроме чувства омерзения.

Вернувшись на родину, Андрей Ющенко заочно окончил факультет иностранных языков Харьковского университета и всю оставшуюся жизнь посвятил обучению детей — сначала как учитель, потом как директор школы. То, что он совершил, Советская власть не считала подвигом. Наоборот, по словам его сына Петра, он до конца своих дней находился под негласной, но неусыпной опекой КГБ — раз был за границей, значит, под подозрением. История несправедлива: о героизме генерала Карбышева в СССР было известно каждому школьнику, но кто знал о том, что в Освенциме генералу помогал выжить, делясь с ним последними крохами пищи, солдат Андрей Ющенко? Ему не вручали наград, не показывали по телевизору, не писали о нем хвалебных статей в газетах. Судьба Андрея Ющенко — это судьба одного из тех многих украинцев, которым их патриотизм и стойкость духа не принесли массовой популярности и почета, но которыми по праву могут гордиться их дети.

Виктория САВЧУК