— В театр им. Б.Лавренева я пришел совершенно случайно, как, в общем-то, и в актеры. Когда нужно было определяться с профессией, я вспомнил, как участвовал в самодеятельности в клубе, и решил снова попробовать. Ни разу до этого я в театре не был и спектаклей не видел никогда.
Так поступил в Школу-студию при Крымском академическом русском драматическом театре им. М.Горького. Поступал, можно сказать, нехотя, будущая профессия была как кот в мешке. Но для меня театр оказался таким необычным, что я сразу влюбился в него. И сейчас другой работы для себя не представляю.
— С тех пор ходите в театр?
— Хожу, отдохнуть, оценить работу коллег. Но зачастую не могу просто смотреть на игру актеров. Начинаю обдумывать и оценивать, что за декорации, не маловато ли света...
— Все ваши роли очень разные. Как думаете, какой персонаж удается лучше? Кого играть сложнее?
— Такого понятия, как амплуа, уже давно нет. Актер должен быть универсальным.
Роли все сложные, без исключения. Вообще, нет простых ролей. Сложности разные, например, в «Примадоннах» мне было очень тяжело физически — тело устает. А в другом спектакле, наоборот, сердце болит. Все это разные категории.
— Есть любимый спектакль?
— Наверное, «Очень простая история». Там у меня возрастная роль, которую должен был играть актер на двадцать лет старше меня. Мне интересно. Хотя женщину в «Примадоннах» играть тоже интересно.
— А где вы взяли такие большие босоножки для роли Стефани?
— Нам поставили задачу — найти две пары босоножек. У меня 42 размер ноги, у Игоря Салимонова — тоже. Сначала хотели поискать туфли на низком каблучке. Но я увидел — на высоком и купил. Учиться ходить на каблуках тяжело. Наверное, я дольше привыкал к каблукам, чем Вика Шпаковская к пуантам.
Репетиции идут по три часа ежедневно, а за две недели до спектакля — по три часа утром и вечером. Шесть часов на каблуках. Ноги невероятно болели. Сейчас уже легче — четыре спектакля в месяц, можно и потерпеть.
— Правда, что каждый спектакль актер играет по-новому, или это вещи, отработанные до автоматизма?
— Иногда, когда я очень сильно устал, не могу ничего с этим поделать. Тогда чувства сами собой появляются, и я уже знаю, что вот здесь зритель будет смеяться, а здесь зал замолкнет. Как-то автоматически все происходит.
А бывает, наоборот, здоровское настроение — все проходит на одном дыхании, и спектакль заканчивается на 15 минут раньше. Зрители, наверное, не замечают, но бывает, что спектакли затягиваются. Так происходит, скорее всего, из-за усталости актеров или каких-то личных проблем.
А если во время спектакля что-то вдруг идет не так, или возникают проблемы с текстом — становится страшно, и начинаешь лихорадочно думать — что же делать. Однажды на спектакле «Очень простая история» я вышел, начал говорить монолог, и понимаю, что забыл вывести лошадь, которой это все рассказываю. А Нина Аркадьевна Свиридова, которая исполняла роль лошади, стояла за кулисами и очень переживала — она-то все это время не знала, что ей делать. Но я вовремя спохватился — выскочил и привел ее.
— А память у вас хорошая?
— Если честно, память плохая, но хочешь — не хочешь — роль все равно выучишь. Главное — не зазубривать слова, а на репетициях ходить с текстом, чтобы он вкладывался в мизансцены. Если так происходит — это здорово, значит, все получится.
— Есть люди, которые вас критикуют, и к чьим замечаниям вы прислушиваетесь? Друзья, например.
— Мои друзья далеки от театра. Они приходят только чтобы посмотреть на меня, и им всегда все нравится. А профессионально может оценить завлит Аксинья Норманская, например. Она смотрит спектакль и говорит все как есть.
— Творческие люди обычно очень эмоциональные, со вспыльчивым характером. Это про вас?
— И правда, у меня все зависит от настроения. Могу обидеться, а через пять минут забыть об этом. Сначала обижусь из-за пустяка, а потом — снова развеселюсь из-за какой-то ерунды.
— В героях спектаклей есть ваши черты характера?
— Мне говорят, что в «Старшем сыне» я выхожу самим собой. Я такой, какой я есть. В «Примадоннах» я могу так же злиться и возмущаться, совсем как Джек. Актеры что-то привносят от себя, без сомнения.
Но я всегда согласен с режиссером, ведь он видит всех нас. Сначала делаю то, что он хочет, а потом — если возникают предложения — показываю. Режиссер может согласиться или нет, но в любом случае, он всегда прав.
В «Примадоннах», например, есть сцена, когда я стою на коленях и появляется доктор. На репетиции режиссер сказал: «Ты немного пригнись, чтобы было видно доктора», а я просто бухнулся на сцену. Режиссер сказал: замечательно, оставляем.
— На улице вас узнают?
— Редко. Помню, как-то я пошел в магазин, и меня узнала одна женщина. Сказала, что привела мужа в театр, и ему так понравилось, что даже в буфет не пошел. Я не знаю, как это объяснить, и что именно пришлось по душе человеку. У актеров-то совсем другой видеоряд. Вот, вчера на «Простой истории» в зале плакали женщины. Что они чувствуют — я не знаю, наверное, думают о чем-то своем, наболевшем.
— А вы о чем думаете, когда спектакль уже закончен?
— Я хочу поскорей домой. Несомненно, есть чувство удовольствия от того, что был полный зал, люди сопереживали, дарили цветы и рукоплескали. Но актеры — простые люди, как и все. Это работа, после которой хочется поскорее домой, ужинать и отдыхать.
— Вам больше нравится рассмешить зрителей или вызвать у них грустные чувства, навести на мысль о чем-то важном?
— В спектакле «Старший сын» есть очень важные для меня слова, на которые стоит обратить внимание. Таких людей, как папаша Сарафанов, наверное, уже нет. Это божий человек, я таких не встречал. Он вырастил двоих детей, да еще и я подонком оказался, но всех нас он бескорыстно любит. Бусыгин — моя самая тяжелая роль. Вообще, в этом спектакле до сих пор много непонятного.
— Какая, по-вашему, у него концовка?
— Я уже часть этой семьи. Конечно же, мы с Ниной поженимся и будем жить долго и счастливо.
Справка
Виталий Максименко, выпускник Школы-студии при Крымском академическом русском драматическом театре им. М.Горького. Актер театра им. Б.Лавренева, Театра на Большой Морской.
