Евгений Гришковец: «Искусство не может быть ликбезом!»

Разговор в театральной гримерке перед спектаклем «+1» о том, что волнует сейчас Гришковца-писателя и Гришковца-гражданина.

Мы знакомы с Евгением Гришковцом уже не первый год, и я знаю, что Севастополь — город, в котором он хотел бы жить. Наверное, поэтому он всякий раз очень эмоционально говорит о том, что его удручает в Севастополе в последние годы, и с болью делится впечатлениями от увиденного. Этот приезд не стал исключением.

— В прошлом году твой приезд в Севастополь совпал с Днем города. После прогулки по площади Нахимова ты в своем «Живом журнале» выложил не самые приятные отзывы об этом празднике. Наши севастопольские чиновники очень обиделись.

— Они восприняли мои отзывы о празднике как обиду и оскорбление. Но я и сейчас готов повторить — все происходящее было недостойным этого города. На фоне истории Севастополя всякая пошлость и фальшь очень заметны. Банки из-под пива, бутылки, пьяная молодежь, а рядом наряженные люди с детьми, пенсионеры, которые пришли на концерт. А когда-то ведь ваш город был безупречным с точки зрения порядка и чистоты! Моряки с Тихоокеанского флота рассказывали — ходили в кругосветку и заходили в Севастополь. Они чистились, надраивались, чтобы пройти по городу. Для них это было круче, чем заход в Марсель.

Для любого человека, который знает и чтит историю Севастополя, — это священный город. А что мы видим сейчас? Построены какие-то чудовищные здания в исторических местах. Это такой удар по лицу города! Страшно смотреть на это. И еще. Я не ощущаю безопасности, когда в пятницу вечером прогуливаюсь по набережной и вижу весьма агрессивных молодых людей. Да это не только к Севастополю относится. Вчера из Запорожья мы ехали на машине в Крым. Дорога невозможная. Все это время видели замусоренное пространство. Через Джанкой проезжать просто страшно — стоят пустые пятиэтажки, «без окон, без дверей». Такое ощущение, что война закончилась прямо сейчас — только не понятно, какая: Отечественная или гражданская. Разворовывать, уничтожать свои города на глазах у тех людей, рядом с которыми родился, вырос, — такое не укладывается в голове! Я очень надеюсь, что нынешняя власть в Украине, какая бы она ни была, принесет хоть какую-то стабильность.

— Давай лучше о твоей стране поговорим. В своих последних интервью ты все время высказываешь одну и ту же мысль: «Россия вернулась во времена застоя, Россия тяжело больна». Неужели на самом деле так все трагично?

— Я говорю только о том, что происходит в культуре, и не беру политические события. Да, я ощущаю ситуацию как трагическую. Я не имею в виду качество фильмов, спектаклей, литературы. Удручает отсутствие позиции — человеческой, гражданской, государственной — у тех людей, которые занимаются искусством. Они не создают никакого сопротивления той власти и той пошлости, которая доминирует сейчас в кино, на телевидении и в шоу-бизнесе. Раньше художника, который шел на поводу у власти, не уважали. Но мы понимали, что он поддался некой цензуре, ведь мы тогда все жили в Советском Союзе. Сегодня же он идет на поводу у власти за деньги! Причем денег-то у него и так немало, но он хочет еще больше! Это предательство профессии и подрыв доверия к артисту, писателю, художнику. Вот это я ощущаю очень сильно, и внутренне занял совершенно непримиримую позицию. Я не буду, конечно заниматься какими-то политическими манифестациями. Я буду так же работать, как работал. Но вряд ли я когда-нибудь за деньги сделаю то, чего я делать не хочу, что претит моей совести и профессиональному достоинству.

— В спектакле «+1» ты говоришь о том, что хотел бы признаться в любви к Родине так, чтобы тебя не считали каким-то сумасшедшим патриотом. Но вот отрывок из одного твоего интервью: «Как же не устать от жизни в той стране и быть частью той самой культуры, которая, как главное событие года, представляет, например, этот кошмар и профанацию в виде концертов Игоря Крутого с Дмитрием Хворостовским?»

— Одно мое высказывание не противоречит другому. Я люблю свою страну и никуда не хочу отсюда уезжать. Главное, чтобы жизнь в моей родной стране не сделали постыдной для меня. Искусство не может быть ликбезом! Как только Хворостовский спел с Крутым, я думаю, что его большая оперная карьера на этом закончилась. Никогда больше те люди, которые его знают и ценят как талантливого оперного певца, не отнесутся к нему с прежним доверием. Да, наверное, во время этого концерта в зале были и те зрители, которые считали, что они приобщаются к великому искусству. Но получилась подмена.

— Писатель Петр Вайль в предисловии к одной из твоих книг написал: «У Гришковца удобная фамилия — так и следует называть тот непохожий жанр, в котором он работает».

— Да, зрители так и говорят: «Пойдем на Гришковца». Мне нравится, это нормально. Самую главную профессиональную оценку Вайль дал мне, сказав следующее: «Не обращайте внимания на то, что Гришковец часто повторяет одно и то же. Это крайне редко сейчас в нашей литературе, тут господствует принцип звучащего слова: звучание не боится повторов... Читатель чувствует, что ему доверяют». Вайль сказал, что Гришковец хочет быть понятным. Вот эта его оценка для меня очень лестна и дорога.

— А лестно для тебя сравнение с Вампиловым, в плане драматургии, или с Чеховым?

— Я, быть может, сейчас скажу крамольную вещь, но я отдаю себе отчет в том, что моя повесть «Реки» написана намного лучше, чем повесть Чехова «Степь». Антон Павлович — гений пьес, но он не очень владеет повествовательностью. А повесть «Степь» ему во многих местах не удалась. Моя пьеса «Дом», которая только вышла и пока еще не опубликована нигде, кроме Интернета, написана намного лучше, чем «Прошлым летом в Чулимске» Вампилова. Я уже и сам постарше, да и образование у меня получше. Конечно, я впитал пьесы Вампилова и писал на их основании. Но у него есть уже страшно устаревшие вещи, которые не позволяют ему прорваться к сегодняшнему зрителю. Величайшая пьеса Вампилова «Утиная охота» сейчас звучит архаично по той причине, что уже нет такого героя, попросту говоря — бездельника. Тогда для героя было правильно ничем не интересоваться, жить как бы отдельно от своей страны. Сегодняшний герой — наоборот, это активный человек, который работает и хочет жить лучше. Это человек созидательный.

— А политик может быть современным героем?

— Нет, политик не может быть героем литературы. Он может быть только героем второстепенным и весьма отрицательным. Герой отечественной литературы — человек сомневающийся, что-то ищущий, не знающий, как жить. А политик уверен, что он знает, как всем надо жить! Какой же он герой?

— Хочу поздравить тебя с рождением в вашей семье третьего ребенка — дочери Маши. Это, наверное, и есть самое главное — дети.

— Спасибо! Знаешь, есть много самого главного, как я считаю. Выхожу на сцену, играть спектакль — в этот момент это и есть для меня самое главное. Когда я вне работы, то ничего важнее дома, семьи, детей не существует. Бывают ситуации сомнений, тяжелого выбора или просто страшный какой-то момент в жизни. Очень важно преодолеть этот страх и выйти из этой ситуации достойно. Причем так, чтобы дети твои, которые для тебя самое главное, могли не то чтобы гордиться тобой, но хотя бы не стыдиться.

Беседовала Наталья АЛЬЧИКОВА